Этого человека прочили в министры здравоохранения еще Латвийской ССР. Потом он был депутатом Верховного Совета Латвии. Стоял у истоков Народного фронта, но разочаровался в действиях своих соратников. В 1996 году по его инициативе был создан Центр защиты прав детей, директором которого он стал. Центр просуществовал до 2009 года. Ежегодно его сотрудники оказывали помощь тысячам семей и детей. Не перестал заниматься защитой прав детей он и поныне.
Знакомьтесь: Янис Гулбис.
«— Если вы или кто–то другой, несведущий в законодательстве, прочитаете решения сиротских судов, то ужаснетесь и наверняка придете к мнению, что детей, о которых там идет речь, надо как минимум изолировать от общества. Но я не особенно доверяю тому, что написано на бумаге, я проверяю обстоятельства лично. И должен сказать, что то, чем занимаются сиротские суды, — настоящее преступление. С семьями расправляются по разным причинам — политическим, личным, еще каким–то. Или это выгодно: когда отнимаешь детей, этой семьей не надо больше заниматься. К тому же государство содержит огромное количество сиротских домов, что дает возможность зарабатывать на торговле детьми. В прямом смысле.»
– Вопросами по защите прав детей я занимаюсь почти всю свою жизнь, — начал свой рассказ Янис Гулбис. — Еще в советское время, когда работал в системе здравоохранения, приходилось сталкиваться с этими вопросами. Примерно в ту же пору я принимал участие в обсуждении проекта Конвенции Организации Объединенных Наций по защите прав детей, который впервые был разработан, между прочим, в социалистической Польше. И согласование этого проекта длилось почти десять лет. Ведь что в Европе хорошо, то в африканских или латиноамериканских странах плохо, поэтому по многим вопросам были противоположные мнения. Конвенцию подписали все страны, за исключением Сомали и «главного правозащитника в мире» — Соединенных Штатов Америки.
Когда создавался Народный фронт Латвии, я был депутатом Верховного Совета. Тогда в нашей программе никаким капитализмом и не пахло, мы хотели создать социализм, что называется, с человеческим лицом. А уже потом благодаря некоторым нашим коллегам началось безобразное, страшное возвращение к капитализму. Так как я долгие годы курировал международные связи, то прекрасно знал, что это за строй. Вот сейчас у нас огромное количество магазинов, как было всегда там, на Западе, но в то же время ужасающая бедность, которой никогда за рубежом не было. И страдают от этого в первую очередь дети.
Разочаровался я и когда увидел, кто создает общественные организации Детский фонд и «Глабиет бернус». Понял, что это дилетанты, совершенно ничего не понимающие в этом деле, люди, ничего не смыслящие не только в правах детей, но и вообще в правах. Я видел, как в Верховном Совете принимались конвенции, которые никто не читал, они не были переведены с английского языка, к тому же принимали их сразу пачками. И говорить с теми людьми было бесполезно. В общем, понял, что хуже всего придется семьям, и особенно детям. Поэтому я начал работать в этом направлении, но к тому времени в Латвии было практически уничтожено детское здравоохранение, то есть ликвидировали педиатрию как таковую. Просто врачи захотели зарабатывать большие деньги, как в Америке. Но никто до сих пор не дает себе труда задуматься, почему Великобритания, развитая страна, первой перешла на бесплатную медицину. А в той же Америке при платной медицине крутятся огромные деньги, но без защиты находятся миллионы детей. Об этом я постоянно говорил, кричал, но меня никто не слышал.
— И вы решили создать Центр по защите прав детей? Как это происходило?
— При создании центра возникло множество проблем. Тогдашний мэр Берзиньш поставил на документах резолюцию, в которой говорилось, что я лично должен согласовать все вопросы со всеми комиссиями и комитетами в думе. Потребовался почти целый год, чтобы убедить всех депутатов, что дело это очень серьезное и что им надо заниматься в обязательном порядке. Это был 1996 год. Тогда людей выселяли тысячами, просто выбрасывали из квартир, отнимали детей из семей, отдавали их в детские дома, и число этих несчастных росло и росло. Когда было принято решение о создании Центра по защите прав детей, объявили конкурс на должность директора, и я в числе других предложил свою кандидатуру. Так я стал директором и работал до конца 2009 года, когда очередной состав думы ликвидировал центр.
За время существования центра мы оказали бесплатную юридическую помощь всем семьям, всем детям, которые к нам обращались, а это тысячи в год. В последние годы доходило до 9–10 тысяч. Мы подготавливали им иски в суды, помогали судиться, отстаивать свои права, составлять прошения в социальные службы, обращения в полицию. А сейчас многие люди в Риге остались без помощи, начатые судебные процессы длятся по нескольку лет.
Многие спрашивают, почему я после закрытия центра не бросил заниматься этим делом? Да просто я слишком известен, люди сами меня находят и просят помочь, как минимум проконсультировать. И хотя с политикой я расстался в 2009 году, не состою ни в одной партии и не собираюсь никуда вступать, все–таки продолжаю помогать людям по мере своих возможностей. В отличие от действующих политиков.
— Работая директором Центра по защите прав детей, вы наверняка сталкивались с действиями сотрудников сиротских судов. Что это за организация?
— Если вы или кто–то другой, несведущий в законодательстве, прочитаете решения сиротских судов, то ужаснетесь и наверняка придете к мнению, что детей, о которых там идет речь, надо как минимум изолировать от общества. Но я не особенно доверяю тому, что написано на бумаге, я проверяю обстоятельства лично. И должен сказать, что то, чем занимаются сиротские суды, — настоящее преступление. С семьями расправляются по разным причинам — политическим, личным, еще каким–то. Или это выгодно: когда отнимаешь детей, этой семьей не надо больше заниматься. К тому же государство содержит огромное количество сиротских домов, что дает возможность зарабатывать на торговле детьми. В прямом смысле.
Спрос на детей в мире очень высок. Особенно он вырос в последнее время, после того как Россия отказалась отправлять своих детей в США. Теперь она отказывается отправлять своих детей в те страны Европы, где легализуются однополые браки. Поднимается вопрос о том, что из России вообще не будут вывозить детей.
Во всех конвенциях сказано, что адоптация детей за границей — это крайняя мера и к ней не следует прибегать, за исключением случаев, когда исчерпаны все другие возможности. По законам, которые Латвия, между прочим, тоже подписала, если невозможно каким–то образом решить социальные вопросы, мы можем обратиться в международные организации, оттуда пришлют комиссию специалистов и они проверят, что здесь творится. Но тогда ведь выяснится, что тут огромное количество супербогачей и с каждым днем растет число бедняков. И когда это вскроется, возможен большой скандал.
Кроме того, если у нас медицина бесплатная, то мы не имеем права отдавать больных детей за границу, чтобы их там лечили. Это незаконно. Но если тут нельзя вылечить ребенка, то его просто
необходимо отправить в европейские клиники и платить за это обязано государство. Таков порядок, но этого не происходит.
Так что адоптация за границей является грубейшим нарушением детских прав. Мы меняем ребенку родину, он теряет своих родственников, друзей, свой язык, ему дают новые имя и фамилию. В нормальном обществе такого не должно быть. Основа — это биологическая семья, и родителей нельзя лишать их прав. Это может делать только суд, а у нас этим занимается псевдосуд, так называемый Сиротский суд.
А ведь мало кто знает, что в ХVIII веке в балтийских губерниях Российской империи существовали отдельно суды для горожан, для помещиков и для крестьян. В городе ими руководили главы городских советов. У крестьян это был волостной голова, у помещиков эта должность была выборная. Помимо прочего, эти суды решали вопросы, связанные с детьми, осиротевшими после войны, после смерти родителей и т. д. Они должны были обеспечить назначение этим детям опекунов. А в 1934 году уже начали выбирать главу Сиротского суда, но это должен был быть опытный юрист, и подчинялся он окружному суду и Министерству юстиции.
Такую форму существования сиротских судов приняли в последний день заседания Верховного Совета, а сам закон о сиротских судах был принят только в 1995 году. Создавать же такие суды начали 1 марта 1996 года. Туда назначали людей без образования, главным образом тех, кто заслужил доверие во время избирательных кампаний, бегая по квартирам и распространяя листочки. То есть власть обеспечила их работой. И когда сейчас жителям эту организацию преподносят как суд — это чистой воды обман, никакого суда там нет. Чиновники там порой без какого–либо образования. И они решают судьбы детей! Абсолютное безобразие. И этот обман продолжается. Но самое ужасное, что этим людям дали право осуществлять надзор над семьями и вмешиваться в их жизнь. Это настоящее беззаконие.
— Вы считаете, что чиновники из сиротских судов занимаются определенным бизнесом?
— Да. Только представьте: сегодня в сиротских домах воспитывается более восьми тысяч забранных из семей детей. Для маленькой Латвии это огромная цифра. Каждый ребенок в детском доме — это недоработка государства, недоработка социальной службы и т. д. Но чиновники считают, что во всем виноваты семьи.
Кроме того, создана система так называемых гостевых семей, то есть существует договоренность о том, что наши дети из детдомов едут в США или в другие страны пожить в иностранных семьях. Но на самом деле туда отправляются дети, которые уже находятся под опекунством наших семей, причем без согласия самих детей. Вы представляете, какой это психологический стресс — ведь они уже живут у людей, которые за ними ухаживают, заботятся о них, они уже привыкли к новой семье, и тут их забирают и отправляют невесть куда. Я сам лично наблюдал в аэропорту, как за границу улетала группа из 270 детей. Для чего это делается? Деньги и только деньги.
Есть разные группы. Например, плохо обеспеченные американцы могут брать трех–четырех детей и жить прекрасно, не работая и получая на них пособие. Они согласны даже на больных детей. А вот богачи очень строго отбирают детей. Изучают наследственность, состояние здоровья, а это уже совсем другая цена. Это уже более ста тысяч долларов. Я не шучу.
Но самое страшное, что у нас никому до этого нет никакого дела. Например, случай в Сигулде. Там забрали девочку семи с половиной лет и ее четырехлетнюю сестричку. А перед этим около дома некоторое время крутился некий сектант, снимал происходящее на камеру, изучал все вокруг, работал открыто на компьютере. И никто не подал сигнал в полицию, и прокуратура не заинтересовалась, для чего он это делал. И вот результат.
Где вы увидите такое безобразие, когда социальная служба, которая должна оказывать помощь, отнимает детей у родителей? Она заодно с Сиротским судом, ведь тот ей подчиняется. А инспекция по правам детей работает сейчас как политический надзор, эта организация не нужна, Министерству благосостояния, наверное, некуда деньги девать. Есть омбудсмен, но у него практически
ликвидировали детское отделение и отобрали 60% средств. Остался один человек на всю страну, это смешно. Даже на местах в самоуправлениях у нас в Латвии нет ни одного надзирающего за детскими домами!
— А что делать–то?
— Я считаю, что в первую очередь всем этим должен заинтересоваться омбудсмен, но главу этого учреждения должен выбирать народ, а не назначать сейм. Это ведь очень серьезный инструмент. И человека, который будет контролировать работу с семьями и с детьми, на местах в самоуправлениях должны выбирать жители. И без всякого подчинения думе. Он должен получать соответствующее финансирование и зарплату. Если заставить нормально работать государство, если заставить нормально работать социальную службу, если заставить ее своевременно реагировать на сигналы, все можно изменить.
Самый сложный вопрос сейчас — вопрос воспитания. Я это говорю как профессионал. Не должен быть отменен ни один вид наказания, каждое наказание, что мы отменяем, обернется против общества. Наглость это использует. Кто–то может возмутиться: мол, зачем физическое воздействие?! Но ведь вы не будете читать лекции насильнику. А почему же тогда надо читать мораль сопляку, который оскорбляет учителя и даже поднимает на него руку?
История показывает, что любой вид воспитания — это принуждение. Другое дело, каким способом оно осуществляется — психологическим или физическим воздействием, педагогическим или каким–либо другим, но воспитывать общество надо.
Харитон ФАРБЕР
26.06.2013
«Вести Сегодня»
